Отправлено: 01.07.09 23:54. Заголовок: [--.--.2022] в поход за синей птицей

место||время: Берлин, 2022 год
действующие лица: Severianna den Adel, Graham Straud

 Отправлено: 01.07.09 23:54. Заголовок: день 1 В Берлине да..

день 1
время: январь 2022 года.


В Берлине давно уже не видели столь суровой зимы. Впрочем, то же самое говорили и в прошлом году, и в позапрошлом и, если Грэм правильно помнил, три года назад. Оставалось только сделать вывод, что о глобальном потеплении все же врали. Или не врали, но говорили про какие-то другие полюса земли, потому что в чертовом Берлине уже который день была метель и мороз.
Зима. Торжествовал по этому поводу только крестьянин Пушкина, да и то, только на страницах книги. А кто ж таким страницам верит, особенно если сам находится не дома у камина, да и не просто дома. А если совсем вдуматься, то толком то ни дома, ни камина у Грэхема Страуда нет, есть только комнатка в студенческом общежитии, куда он нагло сбежал от родителей несколько лет назад. И это безусловно правильное решение несколько иначе смотрелось здесь, на незакрытой автобусной остановке….
В такие минуты Грэм всегда думал о Боге. Нет. Сначала о себе, потом о смысле жизни, а потом, все же, о Боге. Именно в такой последовательности. По всему выходило, что прав был тот неизвестный певец из середины отцовской жизни: Бог устал их любить. Или же был прав дьяволенок конца двадцатого века, начертанного режиссером (тем ли самым, кто значится в титрах?) на лице Аль Пачино. Старик, что всегда сверху, должно быть, очень забавлялся, рассматривая таинства нарушения всех грехов.
Непослушные пальцы с трудом выскоблили из полупустой пачки сигарету. Хорошие. Дорогие. Но вкуса Грэхем уже совершенно не чувствовал. Потому что сам он, видно, был хуже собаки, которую рачительный хозяин хрен выпустит из дома в такую погоду, ну а смысл жизни в таком свете становился совершенно очевидным: примерзнуть к этой чертовой остановке, так и не дождавшись автобуса.
Сколько он уже здесь торчит? Час? Вечность? Или те жалкие пятнадцать минут, о которых бессовестно лгал его мобильный? Страуд криво улыбнулся одной половиной лица. Нет, ничто не мешало технике его не любить (а если говорить начистоту, то все только и вело к такому отношению), но тяги к мести по принципу «назло своим клопам сожгу свою квартиру» Грэхем все же за ней не замечал. А значит…
Любопытно, почему на таблице автобусного расписания еще не появилось прожженных дыр? Уже, вообще-то, пора, уже все достигли той степени отмороженности, в которой слабо понимается смысл своих действий.
Вот взять, к примеру, двух студенточек, что щебечут справа от Грэма. Они уже давно с возмущением косились на его фигуру, единолично занявшую одну из металлических подпор каркаса. Да, прислоняться действительно удобно, но им, похоже, и без этого болтается хорошо. Даже об автобусе вспоминают хорошо если раз в пять минут, зато много вспоминают о каком-то неведомом Тиле и не более знакомой Сэм. Наверное, им можно позавидовать.
Недалеко от девчонок обосновался парень – судя по всему, брат-близнец Грэхема: такие же черные проводочки наушников, теряющиеся где-то в капюшоне, да и куртка своим темным цветом тоже похожа. И он точно так же тоскливо косится на табличку в каждом перерыве между песнями. А больше-то, собственно, и не разглядеть, кроме того, что за этой курткой виднеются еще люди, с трудноразличимыми лицами и эмоциями на них.
Но Грэхем догадывался, что большинство из них разделяет его настроение.

 Отправлено: 04.07.09 20:48. Заголовок: Наверное, человеку д..

Наверное, человеку действительно свойственно преувеличивать, драматизировать, чтобы потом, за чашечкой теплого и горячо любимого кофе, или чая, или любого другого напитка, рассказывать о превратностях собственной судьбы, о том как она несправедлива, о том как сильно везет окружающим и как плохо ему.
Северианна, стоящая на одной из многочисленных остановок Берлина, все продолжала кутаться в большой и яркий шарф, лелея надежды, что когда-нибудь он полностью обернет ее, натягивать перчатки чуть ли не до локтя и все больше поднимать воротник слишком тонкого для такой погоды пальто. Чуть заметный шаг влево, чуть заметный шаг вправо – получается незатейливый танец, заставляющий кровь бежать по жилам быстрее, согревая тело. Раз – разжать пальцы, два – сжать кулаки – получается прекрасная партия для верхней половины тела. В голове крутился дурацкий детский стишок и ни одной толковой мысли.
«Холодно-холодно-холодно зимой. Из лесу елочку взяли мы домой. Домой хочу, и курить хочу, и чай горячий хочу, и сжечь это злополучное дерево, которое почему-то взяли домой, а меня – нет, и снова курить, и еще кофе хочу, и под теплое одеяло хочу, и винил хочу, и сдать курсовую хочу, и еловые лапки воткнуть около окна хочу. Будет как частокол, на который черепа предки одевали. Что-то сродни обозначения исключительно моей территории. Чего еще хочу? Хочу, чтобы этот чертов автобус либо перевернулся на полном ходу, либо приехал в течение 14 секунд!»
Сжать кулаки, расслабить руку и снова сжать. Потереть ладони друг о друга, продолжая пританцовывать на месте, и подуть между рук, сложив их лодочкой. Наверное, она бы не удивилась, когда по приходу домой, увидела, что кончики пальцев почернели. И сейчас было дико интересно посмотреть, что стало с ее конечностями, но снимать перчатки не хотелось сильнее. Из сумки достается новая пачка сигарет – любимые слимы нелюбимого розового цвета. Она замирает, совершенно безуспешно щелкая зажигалкой, пытаясь таки добиться хотя бы маленького, да удаленького язычка пламени, который лизнет кончик сигареты, передаст ему свое тепло и снова исчезнет в пузатой колбочке. Щелк, щелк, щелк… Чертов ветер! Девочки-старшеклассницы, стоящие неподалеку уже не просто смотрят на нее, но еле сдерживают за воротниками и шарфами улыбки сарказма, вовсю блуждающие по губам. Наверное, она выглядит безумно смешно. Наверное, им это кажется очень забавным. Наверное, у них закуривается все всегда и сразу же – многие годы практики. Наверное, неудачи окружающих действительно поднимают настроение остальным – там буду же они счастливы! Так подавятся же они им счастьем, не смогут откашляться и умрут в страшных судорогах!
Целая сигарета. Север ответила мадемуазелям тем оскалом, которым пугала маленьких детей в средних классах. Последние лишь фыркнули, не восприняв этот жест всерьез, и отвернулись, чтобы снова начать этот долгий-долгий разговор, перекрикивая друг друга, ожесточенно споря и усиленно жестикулируя. Возможно, они обсуждают ее, возможно, они обсуждают ее выходку, возможно, они придут к выводу, что она ненормальная и вызовут скорую… Эх, вот бы так оно и было – по крайней мере ее доставят в тепле и уюте, причем за короткое время в не менее теплую комнату с мягкими стенами любимого белого цвета, да еще и новую рубашку подарят! Плевать, что она уже пожелтевшая, а ее рукава достают до колен – за примерное поведение, наверное, ей даже позволят их развязать. Как положительное, в данной ситуации, она видела лишь то, что зиму она проведет не в комнате в студенческом общежитии, а в личных «апартаментах».
Осталось пол сигареты. Север перевела взгляд на столб, обклеенный большим-большим-большим количеством ярких разнообразных флаеров и прочими объявлениями о купле-продаже квартиры, съеме оной, поисках собаки, утере кошки, готовности купить газонокосилку, психологической помощи нуждающимся, возможности приворота и наложении порчи потомственной ведьмой первого разряда… Тяжелый вздох: вроде развитая страна, а до сих пор находятся верующие в такую чепуху. Ей всегда было интересно, как это происходит. Может, там сидит этакая семидесятилетняя слепая старушку, которая сначала слушает все Ваши мольбы о помощи, а потом усилием воли зажигает пламя под котелком, высыпает туда ингредиенты, о природе которых лучше не знать, помешивает их длинной деревянной ложкой, а потом говорит что-то сродни «Пускай выпьет это на ночь – все и станет хорошо ». Ну и как, скажите на милость, можно скормить то, что нюхать невозможно? Плюнуть, дунуть и надежно привязать «проблему» скотчем к кровати и пустить это варево в него методом капельницы? А, может, старушка вовсе не семидесятилетняя карга, а вполне миловидная тридцатилетняя женщина, которая желает слышать только факты, после чего деловито высыпает в чайничек какие-то травки из маленьких пакетиков, брызгает «чаем» на фотографии «проблемы» и говорит «С Вас пятьдесят евро»? было бы интересно посмотреть. Между тем, взгляд скользит дальше: яркие оповещения о том что – о счастье! – старый-добрый Берлин соблаговолила посетить очередная «знаменитость мирового масштаба» или же объявления о том, что одна из популярнейших групп решила закончить свое окончательное мировое турне именно тут… Север хмыкнула и медленно повернулась.
Осталась четверть сигареты. Парень в темной куртке с едва заметными проводками наушников, мертвой хваткой вцепившийся в сигарету левой рукой. Парень в темной куртке с едва заметными проводками наушников, мертвой хваткой вцепившийся в сигарету правой рукой. Второго можно было бы посчитать тенью первого, если бы не другая рука – именно поэтому он больше походил на зеркальное отражение. Второй был слишком далек для внимательного рассмотрения, зато первый стоял на расстоянии вытянутой руки. Почему-то в голове возникали ассоциации с цирком, в какой-то степени вычурным ведущим в смешном костюме. Почему студент – а в том, что это был именно студент ден Адель даже не сомневалась – так походил на него? Что заставило его вылезть в такую погоду на улицу? Неужели он хуже собаки, которую злой хозяин даже не подумает выкинуть на улицу в такую погоду?
- Ха-ха, – фыркнула девушка, в последний раз поднося сигарету к губам.

 Отправлено: 02.11.09 01:12. Заголовок: "Can you feel a ..

"Can you feel a little love?" - вкрадчиво интересовался у Грэма обладатель плывущего голоса, долгим проигрышем вынуждая того всесторонне подойти к решению данного вопроса. По всему выходило, что любви Грэм не чувствовал. Вот нисколечко! Ни капельки. Ни малейшей крупицы тепла, оброненной кем-нибудь в воздухе, кем-нибудь из прохожих, как часто бывает - случайной улыбкой ли, томным взглядом или просто касанием пальцев в толчее. На таком морозе не светились улыбками красивые девушки, не оборачивались на них юноши разной степени красоты, и даже извечные старушки у подъездов нынче не перемывали косточки, а попрятались где-то в глубинах своих квартир. Впрочем, тепло нынче - товар пользующийся наибольшим спросом, куда до него бедному студентику, за душой у которого лишь баритон в наушниках, да полупустая пачка сигарет в кармане. Правильно он поет. Dream on, Грэм, dream on. На твою долю нынче опять только снег над головой, крупными хлопьями опускающийся тебе на плечи, сиротливый огонек сигареты, тускло мерцающий в белой мгле - вот-вот погаснет твоя последняя кроха тепла. Dream on, Грэм, представляй свой автобус, отсчитывай последние секунды "до". До его прихода, до момента, как ты плюнешь на все и пойдешь, до, до, до. Не забывай чередовать их, Грэм, ведь иначе таки придется размять окоченевшие ноги в тщетной попытке добраться до дома и не замерзнуть.
Впрочем, долой упаднические настроения - первое правило таежников и всех тех, кто оказывается на северном полюсе - не дай меланхолии взять верх над собой! Такими темпами пора уже начинать заучивать эти правила наизусть - будут тебе святые тексты, на которые после может еще твои внуки молиться будут, за то что не дали деду пропасть в этой белой мгле. Трави свои легкие, вдыхая дым вперемешку с морозным воздухом, обжигай их холодом изнутри, только улыбайся, мать твою, улыбайся несмотря ни на что. Приедет твой чертов автобус, и девицы за спиной наконец смолкнут, перестав перекрикивать плеер своими визгливыми голосами - раскудахтались так, как будто мимо них прошел кто-то в пальто, вышедшего из моды аж в прошлом сезоне.
Словом да, улыбайся, лови глазами яркие пятна на этой стерильной белизне. Близнец справа шагает вперед, открывая почти сокровище, сокрытое за его спиной. Метра два, а то и все три веселого цвета, обмотанного вокруг чьей-то шеи - почти что праздник в такой день, если желанного транспорта все еще нет, а рекламные листовки заучены, как мантра, наизусть еще час/вчера/неделю назад. Тут даже обладатель шеи неважен - он все же такой же серый и продрогший, как и все остальные, - важен только цвет, за который можно зацепиться глазами и, покачивая головой в такт музыке, смотреть-смотреть-смотреть, аккуратно, чуть скашивая глаза, хотя в метель все равно не разглядеть смотрит на тебя кто-нибудь или нет. Но что вы. Ведь смотреть открыто в лица друг другу неприлично! Даже если речь идет просто о шарфе...
Щелчок пальцев - докуренная до самого фильтра сигарета летит в снег, исчезая в нем столь быстро, что поневоле задумываешься "а была ли она вообще?". Dream on, dream on - тянет голос в последний раз, сменяясь тишиной, тонким щебетом двух девиц и гулом усталых людей. Обыденность наступает на пятки, затягивает вновь в себя, кусает морозом за кончики пальцев, на кончиках ресниц оседая мокрым снегом. И прежде чем плеер успевает бросить тебе новый спасательный круг, в этой обыденной тишине яркий шарф бросает резко не вписывающееся "ха". Нет, не так. Ха! Пауза, коротенькая, в нее можно поднести к губам сигарету, на так и не вдохнув режущий холодом дым, бросить еще раз "ха!".
Так часто бывает - звукоряд, зрительный образ, запах или даже вкус, задевающий какие-то особые струнки в голове. Он уже давно смолк - этот звук, потух образ, запах унес ветер, а вкусы тысячу раз сменились на твоем языке - только в памяти, все равно, играет все то же, играет упорно, как будто все время хочет вернуть тебя в эту ситуацию, в этот час, в этот миг. Наверное, когда-нибудь через н-ное количество жизней, когда в метель в памяти неожиданно раздастся это "ха-ха", брошенное непременно женским голосом, которому воображение пририсует чуточку простуженной хрипотцы, Грэм обязательно скажет себе "Бывает. Дежа вю". А теперь остается только молчать, снова тряся головой в такт плывущеголосому певцу, призывающему именно сейчас, в эту метель обрести веру. Ведь у каждого есть свой персональный Иисус.
А из-за угла в это время выезжают два этажа их спасения, вызывая своим появлением на остановке небывалый восторг. У Грэма уже глаз наметанный, он уже натренировался на бесчисленном множестве подобных поездок "до", так что и сейчас видит, как озаряются радостью чужие лица, появляются улыбки под шарфами, от которых морщинки разбегаются вокруг глаз. Каждый, каждый из них уже ощутил себя почти дома, почти в тепле; каждый сделал шаг-два вперед, чтобы успеть в автобус первым. Грэхэм и сам улыбается неприкрыто, пропускает перед собой два, а то и три метра веселья и после уж сам заполучает себе место в автобусе. Машина трогается.
Домой. Туда, где тепло.